Теория аутизма Фрэнсис Тастин
Автор: Юлия Фишер
2024

Во-вторых, Тастин отвергает мнение, что у аутичных детей «холодные» матери, которые давали своим детям недостаточно любви. Она говорит, что наоборот, большинство родителей аутичных детей очень привязаны к своим детям и любят их.

В-третьих, теории Тастин не общеприняты. Есть специалисты, занимающиеся аутизмом и даже аутичные люди, которые считают, что эти идеи неверны, опасны и могут навредить людям с аутизмом.


Личность Тастин

Фрэнсис Дэйзи Викерс родилась в Дарлингтоне 15 октября 1913 года. Она была единственным ребенком двух очень религиозных людей. Когда Фрэнсис был год, ее отец отправился на войну, где служил армейским капелланом. Там он попал в плен и вернулся к семье только когда Фрэнсис исполнилось 5. Мать была католической сестрой, очень воцерковленной и очень активно привлекала маленькую Фрэнсис. Отец вернулся с войны разочарованным в вере, он стал учителем, начал читать Фрейда, Шоу и прочих авторов, которых его жена считала порождением дьявола. Следующие несколько лет Фрэнсис провела в отчаянных, а то и ожесточенных спорах между родителями. Фрэнсис приняла сторону отца. Она очень любила его, его поиск ответов, его новую работу – он стал директором школы, деревни, в которых они жили. В 12 лет она выиграла стипендию в престижной школе, которая была слишком далеко от дома и она стала жить там как в школе-интернате. Ей было хорошо там, вдали от родительских ссор, этим ей удалось даже впечатлить Джона Боулби, у которого она проходила собеседования для поступления на психоаналитических тренинг в Тавистоке. В 13 лет ее мать приняла решение развестись с ее отцом и это стало для Фрэнсис шоком. Она лишилась всего, что любила. Что характерно, она долгие годы считала себя уравновешенной и жизнерадостной личностью, но реальное воздействие этого опыта оставалось закапсулированным до анализа с Бионом много лет спустя. Фрэнсис была умна, прекрасно училась и мечтала стать биологом. Ее мать настояла на том, чтобы девочка не пошла в университет, а окончила педагогический колледж. Она вернулась из колледжа, стала учительницей. В 42 она поступает на курс Сьюзен Айзекс по детской психологии в Лондонском университете. Она продолжает работать учительницей, хоронит мать, разводится с первым мужем, выходит замуж еще раз, находит отца. В 1949 году она беременеет, но теряет ребенка из-за токсикоза беременных. В этот момент она поступает на тренинг по детской психологии в Тэвистоке, который открывается там впервые в 1948 году. Так она становится одной из первых выпускниц этого курса. Ее коллегами, с которыми она сохранила близкие отношения на долгие годы были Марта Харрис и Дина Розенблат. Учителями стали Джон Боулби и Эстер Бик. Взгляды Боулби и Бик были столь противоречивы, что Эстер Бик покинула Тависток, хотя продолжала оставаться приглашенным лектором и супервизором. Именно Эстер Бик развивала метод наблюдения за младенцами, для Фрэнсис Тастин он занимал центральное место в ее тренинге. В 50 году Эстер Бик настояла на том, чтобы Тастин начала психоанализ с Бионом. Сама она не считала, что у нее есть какие-то сложности. Она видела себя уравновешенной, чувствительной, проницательной женщиной. Ее интересовали дети, но не интересовала она сама, но по настоятельному совету Эстер Бик она попала к Биону, которого тогда совершенно не знала. Первое время ей было очень тяжело. Он много молчал, а она ненавидела молчание, он был страшный - со всеми этими бровями. Она спорила, требовала кресло вместо кушетки и хотела сменить аналитика. Однако осталась на 14 лет с двумя перерывами. Позднее очень многие говорили, что в ее работе много бионовского. Сама она это не признавала и говорила, что не понимает книг Биона

В 52 году Боулби пригласил с лекциями Мэрион Путнам из Америки. Она рассказывала об опыте работы с аутичными детьми и их семьями. В то время казалось, что аутизм находится за пределами кляйнианской детской психотерапии. Однако постепенно британцы начали работать с аутичными детьми, чаще всего называя их тяжело нарушенными психотиками. Сначала ими занималась Эстер Бик, потом группа аналитиков, которыми позже стал руководить Дональд Мельтцер. В центре Путнам занимались аутичными детьми с помощью собственного метода, который сочетал в себе фрейдистский психоанализ и поведенческий подход. Фрэнсис провела там год после окончания курса в Тавистоке в наблюдениях за аутичными детьми и их семьями. Она возвращается из Америки в 1955 году, в 42 года беременеет и теряет второго ребенка по той же причине и погружается в работу. В 1972 году, в возрасте около 60 она публикует свою первую книгу. Она закончила свой анализ, она ушла из группы Мельтцера и из Тавистокского центра по работе с детьми, она больше никогда не сможет иметь своих детей, и она полностью посвящает себя работе.


Черные дыры

К Тастин приводят мальчика, Джона. Ему 3 года 7 месяцев, он не говорит, не умеет пользоваться горшком, совершает странные движения пальцами перед глазами, сильно отстает в развитии. Ему диагностирован аутизм Каннера. Вначале он приходил дважды в неделю, потом пять

Когда ему было около пяти лет, он начал немного говорить и в терапии начал появляться материал, который привел Тастин к ее идеями и к написанию этой первой статьи. Вначале на сеансах появляется кнопка. Сначала это конкретная кнопка на подушке, потом он начинает использовать это слово более широко, соотнося его с игрушками. Он разыгрывает фантазию о том, что кнопка пропадает и на ее месте появляется дыра. Этот момент Джон переживает очень эмоционально. Он рыдает и злится. Тастин приходит к выводу, что кнопка – это сосок груди, который Джон ощущает утраченным. Она предполагает, что в фантазии он создал для себя грудь, к которой был присоединен, как если бы сосок постоянно находился у него во рту. Тастин говорит, что существует врожденный гештальт «рот-обхват-сосок», когда нет разграничения между ртом и соском, они переживаются как одно и то же. Джон чувствовал, что может потерять "красную кнопку" из своего рта, что он и грудь могут оказаться раздельными. Это переживается как потеря части собственного тела, как ампутация. Тогда отсутствующая грудь становится черной дырой, как говорит Джон «черной дырой с мерзким острием (уколом)». Ребенок при этом чувствует бесконечное падение в эту черную дыру, а эмоционально это переживание бесконечного ужаса, паники и ярости. Это переживание огромной силы и переживается скорее как телесная, чем как душевная боль. Тастин называет это депрессией типа «черной дыры». Такой ужас превышает то, что может себе представить обычный человек.

Аутизм становится защитой от этой неперносимой боли. Невозможно перенести отдельность и ребенок отстраняется от переживаний, создавая иллюзию непрерывности и неотделенности от матери. Невозможным становится и формирование собственной идентичности, ребенок остается в спутанном, смешанном состоянии, по большей части телесно-ориентированном.

Чтобы не переживать невыносимых чувств, ребенок создает барьер для них. Этот барьер, к несчастью, отрезает его от внешнего мира. Он остается в своеобразном, причудливом мире вне связи с другими людьми. Барьер создается с помощью телесных ощущений – аутистических объектов и форм. Ребенок оказывается в оболочке, которая защищает его и одновременно не дает развиваться. Это Тастин называет аутистической инкапсуляцией

История Джона закончилась хорошо. Джон пошел в школу, позже закончил университет и ничем не отличался от своих сверстников.



Аутистические объекты и формы

Тастин предполагает, что тревоги переживаются главным образом в терминах невыносимых физических ощущений, которые сдерживаются защитными сенсорными маневрами: твердыми аутистическими объектами, мягкими аутистическими формами и другими средствами защиты.

Чтобы переключиться от боли внешнего мира, ребенок сосредотачивается на собственных ощущениях. Контроль над ними приносит чувство безопасности и спокойствия и все больше отделяет ребенка от внешнего мира.

Аутистический объект – это твердый предмет, за который ребенок держится. Он переживается как твердая, устойчивая часть тела и поэтому дает ощущение безопасности и устойчивости. Обычная функция такого объекта неважна – игрушечная машинка не используется для игры, а связка ключей для открывания дверей. Важны телесные ощущения. Тастин предлагает эксперимент, для того, чтобы понять что такое аутистический объект.

Важно не путать аутистический объект с переходным объектом Винникота.
Переходный объект – это первое «не-я» ребенка. Аутистический объект – первое «я-достояние». Переходный объект – объект коммуникации. Цель аутистического объекта – защита, спасение от опасностей. Переходные объекты одинаковые для разных детей (мишки, одеялки, лоскуты ткани). Аутистические объекты индивидуальны для каждого ребенка. Переходный объект – путь к символизации. Аутистический объект – не дает развиваться символизации

NB! Аутистический объект – не «объект» в обычном понимании этого слова. Он слит с телом ребенка. Это набор «объектоподобных» ощущений, псевдообъект. Аутичный ребенок находится в состоянии «без объекта», он не ощущает себя собой, а других людей другими людьми. Это не симбиотический или шизофренический спектр, в которых действуют внутренние объекты.

"Аутистические сенсорные формы", с другой стороны, представляют собой ощущения мягкости, плавности. Формы возникают на внутренних и внешних поверхностях тела, которые не дифференцируются как внешние и внутренние. Все остальные органы чувств становятся пропитаны тактильными ощущениями

«Формы» - мягкие, тающие, подаливые, текучие, все время меняются. Формы ощущаются как липкие, влажные, скользкие. Объекты как будто создают мозоль на поверхности тела


Формы и объекты заменяют живых людей. Это буквальная, конкретная замена, способ избежать фрустрации и боли разлуки. Это защита от боли внешнего мира, которая никогда не срабатывает полностью, но создает плотную оболочку и не дает обратиться к внешнему миру, который мог бы помочь смягчить страхи. Невозможно научиться переносить фрустрацию, так как способы справиться с фрустрацией всегда под рукой. Не надо терпеть, ждать, воображать или фантазировать. Аутистические объекты и формы препятствуют восприятию реальности.

Разочарование и боль были такими шокирующими и преждевременными, что возможностей для создания обычных способов справляться и ними, у таких детей не было. Обычные дети создают иллюзию груди – фантазии, идеи, воспоминания о груди. Боль аутичных детей была настолько сильна, что замена груди требовалась немедленно и была создана с помощью собственных частей тела. Эти объекты и формы присутствуют постоянно, они материальны, сенсорны и удерживают ребенка на примитивном уровне психического функционирования. При этом они препятствуют развитию мыслей, воспоминаний и воображения, то есть препятствуют развитию психики.



Аутистические капсулы у невротиков

Иногда к нам в терапию приходят люди, которые выглядят вполне невротично, но рано или поздно появляется странное ощущение тупика. Не обычного терапевтического, а какого-то совершенно глухого. Или какой-то странности (человека другого вида). Тастин говорит, что даже вполне благополучные взрослые невротики могут использовать аутистические защиты и внутри своей психики носить закапсулированные аутистические ядра, так называемые аутистические капсулы. Столкновение с такой капсулой может вызывать ощущение тупика.

В центре этой капсулы все та же депрессия по типу черной дыры, которая возникает из-за непереносимых чувств физической уязвимости и надломленности. Тело переживает смертельную уязвимость, ни одна защита не поможет, только размещение этих чувств в закрытой капсуле. Тастин считает, что такая инкапсуляция является конкретным психофизическим предшественником других защит подобного типа – вытеснения, отрицания, забывания.

Такие люди чувствуют себя очень обделенными. Они лишены чего-то жизненно необходимого, но не могут понять чего именно. Они испытывают мучительные чувства утраты и сломленности, но их невозможно выразить. Такие пациенты могут разбить нам сердце, потому что их сердце было разбито.

Чувство телесной отдельности - это душевная боль (разбитое сердце - heartbreak), лежащая в основе человеческого существования, и по разным причинам некоторые люди переживают ее более остро, чем другие. От того, как с ней справляются, зависит развитие всей личности. Проникновение в патологические состояния, связанные с мучительным переживанием телесной отдельности … может показаться крещением огнем. Однако, если мы пережили это огненное крещение и с наших глаз спадает аутистическая пелена, мышление становится яснее, а чувство индивидуальной идентичности укрепляется. Это происходит как с аналитиком, так и с пациентом. В психотерапии появляется возможность разыграть эту закапсулированую драму, в отношениях с терапевтом прожить инфантильную травму потери и оставленности и найти слова, чтобы выразить свои чувства. Но это трудные пациенты. Тастин говорит, что люди с аутистическими защитами обладают очень сильной волей. Они выстраивают мир вокруг себя очень жестким, ригидным образом, связанным с телесными реакциями. Это защищает их от ужаса падения в черную дыру.

Психотерапия

Мы должны помочь осознать таким людям, что они находятся в оболочке, которая защищает их, но одновременно закрывает от заботы и внимания, в которых они так нуждаются. Эта оболочка, капсула, создается без сознательного контроля, на телесном уровне. Поэтому в терапии таким людям приходится в какой-то момент идти против такого естественного чувства собственной телесной безопасности, но навстречу другому человеку.

Какими качествами должна обладать такая психотерапия

• Психотерапевт должен быть сильным человеком, глубоко убежденным в возможности избавления от аутистических защит. В самые отчаянные моменты, необходимо иметь веру, чтобы не поддаться контролю, не омертветь, не заморозиться, не вовлечься в бесконечную ритуализацию

• Активности, жизни и даже жизнерадостности должно быть больше, чем в обычной психоаналитической технике. Тастин модифицировала работу с аутичными детьми от традиционно кляйнианской техники к гораздо более живой. Тут, похожа, помогла ее привычка с детства – оживлять свою страдающую мать.
• Сострадание к страданиям. Я часто сталкивалась с мнением – и тех, кто работает с аутичными детьми и взрослых невротиков с аутичными защитами, что такие люди выглядят и чувствуют себя как совершенно другой человеческий вид. Иногда про них говорят – как с другой планеты. Они иначе чувствуют, иначе думают, иногда даже говорят. Нам нужно выучить их язык
• Однако наряду с состраданием, необходим жесткий реализм относительно их методов взаимодействия с миром. Однажды они испытали огромное разочарование и в них живет огромная обида за то, как мир поступил с ними. Они раздражаются, когда не получают желаемого от терапевта. Одновременно с этим они твердо вовлекают в свою жесткую систему взаимодействий, в которой невозможно что-либо изменить. Как говорит Тастин – мы не должны быть мягкими и сентиментальными с этими пациентами. Мы присутствуем рядом, с открытым умом и сердцем, не уклоняясь от самых тяжелых переживаний. Но мы должны почувствовать и твердо указать на использование аутистических защит. С детьми Тастин предлагает запрет на использование аутистических форм и объектов. Со взрослыми – предлагать прямые интерпретации защитных маневров. Но это возможно только, когда пациент будет достаточно нам доверять, чтобы проявить и прожить глубокое переживание психотической депрессии. Нельзя торопить и интенсифицировать процесс. Когда этот момент настанет, это будет тяжело переживаться обеими сторонами процесса, но терапевт должен помнить – сентиментальность это смерть для психики.
• Психотерапевт должен быть стойким, но не податливым и должен придерживаться своей роли, несмотря на соблазны оставить ее. За пассивностью таких пациентов скрывается эгоистическая грандиозность, которая может свести терапевта на нет. Их переполняет чувство яростной беспомощности и безнадежности и теперь они стремятся взять верх над всеми, и над нами. Под напором упреков, обвинений, мертвенности, пустоты, нам необходимо сохранять твердость.