Постбионианская теория поля (BFT) – основные акценты
Автор: Юлия Фишер

Нерепрезентированное


Вслед за Фрейдом психоанализ долгое время занимался психологическим материалом, который мог быть бессознательным, но тем не менее репрезентировался психологически и мог быть вербализирован в акте осознания.

В последние десятилетия акцент психоаналитических исследований все больше и больше смещается на изучение психического материала, в котором психическая репрезентация была слабой или отсутствовала. Или, говоря иначе: теперь предстоит вскрыть уже не то, что было вытеснено - спрятано под отрицанием, сгущением или смещением, но речь идет о «негативной вселенной пустот и дыр», для которой психическая структура сначала должна была быть создана в процессе психоаналитического лечения. Эти теоретические, клинические и технические проблемы вошли в поле зрения психоанализа благодаря лечению так называемых не-невротических расстройств, пограничных состояний, нарциссических расстройств, психозов, а также тяжелых травм и диссоциативных расстройств. Возникшие в результате теоретические и клинические инновации привели к появлению вопроса - подходит ли вообще психоаналитический метод для лечения таких случаев.


Внимание к контрпереносу


Бессознательному аналитика придается все больше значение в терапевтическом процессе. Фрейд начал с того, что когнитивно, интеллектуально объяснял пациентам содержание их бессознательного. Позже он начал разрабатывать теорию переноса, который включает пациента как участника отношений, а не только как пассивного больного. Позже появляется идея о контрпереносе – аналитик тоже каким-то образом включен в отношения.

Далее Кляйн вводит идею проективной идентификации, которая становится важной теоретической основой для развития идей о контрпереносе. Пациент и аналитик взаимно влияют друг на друга, проецируя части своей психики в другого, который идентифицируется с этими частями. То, что происходит внутри аналитика, становится важной частью происходящего в кабинете. Начинается так называемая «эра контрпереноса».

В психоанализе начинают развиваться так называемые отношенческие модели (relational psychoanalisys), где основное внимание уделяется тому, как развиваются отношения между аналитиком и пациентом.

Вводится концепция разыгрывания enactment. Разыгрывание означает, что что аналитик в сложной переносно-контрпереносной игре бессознательно оказывается вовлечен во взаимодействие, смысл которого может быть открыт только после того, как он выйдет из этого взаимодействия.
Именно связь между двумя людьми в кабинете становится центром внимания современного психоанализа. Появляются новые теории, новые способы осмысливать эту связь. Одной из таких теорий становится аналитическая теория поля, а если точнее пост-бионианская теория поля.

Именно связь между двумя людьми в кабинете становится центром внимания современного психоанализа. Появляются новые теории, новые способы осмысливать эту связь. Одной из таких теорий становится аналитическая теория поля, а если точнее пост-бионианская теория поля.

BFT – Bionian Field Theory


В психоанализе выделяются различные модели полевых или интерсубъективных теорий. Полевая парадигма применительно к психическим процессам появилась в 30х годах в работах Курта Левина. Он разрабатывал эту идею в рамках гештальт-психологии, однако его идеи повлияли на очень многих исследователей в самых разных областях. Психоаналитики тоже использовали теорию Левина. Психоаналитические теории поля начали развиваться независимо в Южной и Северной Америках. В Северной Америке появилась целая россыпь интерперсональных и реляционных моделей. В Южной Америке Вилли и Мадлен Баранже опубликовали свою известную статью, которая, в том числе вдохновила итальянского психоаналитика Антонио Ферро и к 90м годам прошлого века он разработал свою теорию, о которой дальше и пойдет речь. Антонино Ферро проходил свой тренинг в рамках модели психоанализа Мелани Кляйн и был очень увлечен, влюблен в теорию Уилфреда Биона. На основании теории Биона и идей Баранже он и построил свою постбионианскую теорию поля.

В этой модели основной постулат заключается в том, что в любой момент времени, когда мы находимся рядом с другим человеком, бессознательно возникает нечто созданное совместно, что нельзя выделить и сказать: «Это относится к одному или к другому». Как только поле создано, вы не можете отделить возникающие качества, которые его характеризуют. Поле - это метафора, которую мы используем, чтобы посмотреть на этот бессознательный «общий» слой, своего рода динамическое гештальт-поле. Он не ограничен пространством и временем, как понятие интерсубъективного третьего. Он не связан жестко с прошлым пациента, как разыгрывание. Мы всегда находимся в поле, спонтанно взаимодействуя с пациентом... Таким образом, это способ выйти за рамки разделения на «ты» и «я», которое все равно остается реляционным. В поле не существует разделения на субъект и объект, мы являемся результатом обмена со средой, существуя в постоянном движении и изменении.



Важные элементы BFT

Эмоции


Одна из самых больших сложностей, с которыми сталкивается наш вид, это управление протоэмоциональным и протосенсориальным. В нас постоянно вторгаются всевозможные виды стимуляции, изнутри и извне, а те инструменты и механизмы, которыми мы располагаем, весьма условно годятся для трансформации протоэмоций и протосенсориальности в мышление.


Сновидение


Бион показал, что то, что мы привыкли называть работой сновидения, является лишь небольшим частным аспектом процесса работы сновидения наяву, который непрерывно протекает в бодрствующем состоянии, хотя и менее доступен для наблюдения. Более того, Бион перевернул с ног на голову позицию Фрейда относительно сновидений: в то время как Фрейд использует термин «работа сновидения» для обозначения процесса превращения иначе недоступного для наблюдения бессознательного материала в сновидение и полагает, что для реконструкции непонятного содержания сновидения в понятное необходимо проделать «работу сновидения» в обратном направлении, Бион утверждает: напротив, сознательный материал необходимо подвергнуть работе сновидения, чтобы его можно было осмыслить.
Но также значительно изменился и способ интерпретации снов: от модальности расшифровки значения, производящей процесс, обратный тому, который выполнялся работой сновидения, к рассмотрению сна как поэзии психики. Сновидение – это результат непрерывной деятельности психики, которая происходит и в состоянии бодрствования (деятельность, которая бессознательным образом преобразует наши сенсориальные и протоэмоциональные ощущения в пиктограммы).


Нарративизация


Первый шаг к концепции нарративной интерпретации был сделан Безоари и Ферро (1989), которые пишут, что пациенты, негативно реагирующие на прямой контакт с интерпретациями переноса, лучше переносят те же идеи, когда они «одеты» в нарративную форму слова и персонификации, заимствованные из их речи, без явных отсылок к здесь и сейчас.

Основная цель нарративных интерпретаций состоит в том, чтобы «растворить эмоции в повествованиях», трансформировать переживания, слишком насыщенные словами, сценами и другими повествованиями. Вмешательства подобны предшественникам или заменителям классической интерпретации и обладают характеристиками спонтанности, непосредственности, подобно свободным ассоциациям, которые принимают форму повествования и образа.


Вмешательство аналитика отказывается от окончательного прояснения текста пациента, а вместо этого пытается вызвать расширение контейнера, что позволяет управлять растущим количеством потенциально деструктивных элементов и всего, что требует работы, чтобы найти смысл.


В эволюции способов интервенций, все более понимаемых как продукт двух умов и ведущих к совместному конструированию интерпретаций, ненасыщенные и повествовательные изобретения приобретают качество игры, с ее аспектом совместности, предоставляя пациенту некоторую свободу в выборе уровеня взаимодействия.

Нарративные интерпретации, особенно открытые и ненасыщенные, не как закрытие значения, а как возобновление возможности дальнейшего расширения значения.


Цели терапии


В сновидческой модели поля целью терапии является развитие способности поля генерировать новые смыслы, что приводит к развитию новых функций анализа. Технический инструмент «трансформация в сон», в котором, чтобы преодолеть конкретность общения, каждое вмешательство пациента в сознании аналитика предваряется предложением: «Мне приснился сон», который попытка разблокировать те аналитические ситуации, в которых давление реальности или трудности пациента с ассоциациями или сновидениями рискуют блокировать аналитические функции.

Если попробовать представить с помощью инструмента нарративизации цель анализа, то его можно увидеть как приготовление сырых эмоций пациента совместно с другим человеком (сно-видение неприснившихся снов, как сказал бы Огден), с кем-то, кто иногда даже может одолжить нам кастрюлю и разжечь огонь, а впоследствии позволяет интроецировать сам метод.

По сравнению с этим определением классические определения вроде «анализ – это реконструкция вытесненных детских переживаний» или «анализ – это разрешение психотических тревог» выглядят намного более научно или по-медицински. Две близкие друг другу психики постоянно говорят о самих себе и своем взаимодействии, фокусируясь на узловых моментах и на качестве своего взаимодействия. Это происходит посредством любого из возможных нарративов, с помощью какого угодно диалекта и литературного жанра, включая все другие модальности художественного творчества.

Аналитик слушает рассказ пациента в убеждении, что «факты», приносимые на сеанс, становятся (особенно для него, аналитика) фактами, имеющими место в его кабинете. Они рождены при встрече и развитии отношений двух психических жизней, их взаимных проективных идентификаций. Но для аналитика это внутреннее слушание, следование за внутренним развитием: многоголосье группы его внутренних супервизоров... оркестр его аналитического опыта... В то же время внутренний диалог, постоянно возобновляющийся и затихающий, создает компас, который помогает не сбиться с пути, не потерять из виду «север» на карте отношений.


Инструментом становятся нарративные и ненасыщенные интерпретации. Не объясняющие, а расширяющие пространство диалога. Не отвечающие на вопрос, а предлагающие разные направления дальнейшего развития диалога, которые выбирает пациент. Недирективная, открытая к любому развитию, к совместному поиску смысла модель, подразумевает по сути своей другую форму психоанализа. Не толкование бессознательного, не поиск "что было на самом деле", а создание чего-то нового здесь и сейчас, в пространстве между двумя людьми.


Психоаналитический процесс


Аналитик используя нарративные и ненасыщенные интерпретации участвует в совместном творчестве на сеансе, не используя, или используя минимально прямые интерпретации переноса, психообразование, конкретные объяснения. И всегда надо помнить, что любая, самая «слабая» интервенция аналитика или какое-либо изменение в поле оказывает влияние на поле, меняет сценографию и персонажей... Так что творческая игра продолжается с постоянными трансформациями, с интервенциями аналитика, которые будут казаться незначительными, лишь слегка касающимися смысла происходящего. Но, несмотря на кажущуюся незначительность, они провоцируют трансформации в биперсональном поле и стимулируют активность пациента. В какие-то моменты аналитик может почувствовать необходимость заморозить ситуацию, сделать снимок здесь-и-теперь в отношениях и положить его в архив... Или у пациента может произойти инсайт... а у аналитика - вспышка вдохновения, что сломает формирующуюся конфигурацию и изменит структуру поля, за чем сразу последуют новые трансформации.

Главный принцип - поиск взаимного смысла во всем, что говорится в поле, именно потому, что все высказывания пациента на сеансе напрямую указывают на те чувства, которые относятся к функционированию терапевтической пары. Рассказы об истории, актуальной жизни, сновидениях пациента всегда говорят нечто и о взаимодействии в кабинете.

Самый важный вопрос, которым задается аналитик - способствует ли эмоциональный фон сеанса развитию психики. Происходит ли объединение двух психик здесь и сейчас. Причем объединение это происходит в первую очередь на уровне нерепрезентированного бессознательного. Это то, что невозможно понять только на когнитивном, интеллектуальном уровне. Примером такого взаимодействия может служить пара мать-младенец. Это довербальный уровень, но мать привносит язык и символические значения. Затем у них начинает появляться смысл. Мы должны видеть связь и поле, которые мать и ребенок образуют вместе. Это верно и в случае работы со взрослым человеком. Главный вопрос: способствует ли аффективный фон росту психики и связей или нет? В качестве примера можно привести ребенка, растущего в семье, где почти всегда царят ненависть и тревога. Его развитие будет сильно заторможено. Сеанс – это то же самое. Ежеминутно аналитик должен чувствовать атмосферу: используя терминологию Биона, ощущать, есть ли в ней ненависть (Н), любовь (L) или знание (К). Поскольку К может двигаться в сторону Н или L, то в конечном счете речь идет о Н или L.


Пример Ферро


Пациент говорит: «Вчера я так расстроился, я планировал поехать в театр в Милан, но шоссе было перекрыто». Важен ли сам нарратив, или скорее эмоция, которую он отражает? Эмоция важна для нас, чтобы попытаться понять связь, ту связь, которая есть между нами в данный момент. Что может выражать пациент? Так, здесь мы видим фрустрацию, есть определенное препятствие. Аналитик должен использовать свой компас, которым является его собственное представление о бессознательном. Что бессознательно говорит мне этот пациент? Отражает ли этот нарратив перенос, согласно классической модели? Или он дает мне возможность интуитивно понять наличие проективной идентификации? А может быть, мне стоит обратить внимание на то, что я чувствую в данный момент? Есть ли здесь что-то, чего я пока не понимаю, но что указывает на нечто, что может проясниться в будущем? Или, если мы уже говорим о BFT, то неважно, читаете ли вы текст сеанса или я его читаю. «Текст» может быть даже моим мечтанием (reverie), которое я чаще всего держу при себе. Но если постулируется, что практически все принадлежит полю, потому что оно совместно генерируется на бессознательном уровне, то это означает, что фрустрация с этой точки зрения – это чувство, которое принадлежит нам обоим, оно наше, а не только твое или мое. Я делаю вывод, что я сам по какойто причине испытываю чувство разочарования пациента. Способствует или не способствует эта наша общая эмоция унисону, эффективной синхронизации, которая в этой модели является фактором, порождающим порядок и заставляющим нашу психику расти? Я бы сказал, что нет. Я должен каким-то образом вновь открыть это метафорическое шоссе, чтобы мы смогли поехать в миланский «Ла Скала» и вместе насладиться спектаклем


Выводы


Независимо от того, что представляет собой повествование, мы будем рассматривать его как общее и как ключ к пониманию качества эмоциональной связи. Любая эмоция, которая появляется в поле – злость, ненависть, страх, разочарование - результат нашего совместного бытия. Аналитик берет на себя ответственность за качество переживания этой эмоции. Вклад аналитика равноценен вкладу пациента. В этой ситуации возможно доверять только способности пары трансформировать сырые эмоции в осмысленные эмоции. Мы выходим за пределы разделения на Я и Ты, не подозреваем пациентов в том, что они хотят нас уличить или обидеть или наказать. Мы доверяем совместному творчеству наших бессознательных.
Необходимо глубокое человеческое уважение к больному, даже самому регрессивному – перверсивному, психотическому, нарциссическому. Психиатрия и психоанализ бессмысленны и, более того, легко поддаются искажению, если в их основе не лежит сильное нравственное напряжение.